В основе всех страхов – страх смерти

– По нашим наблюдениям, очень многие из людей, помышляющих о суициде или находящихся в депрессии, испытывают чувство страха. И хотя они думают, что они такие смелые и не боятся смерти, на самом деле они боятся, боятся жить. В чем самая общая причина всех этих страхов?

– В экзистенциальной психологии считается, что есть изначально некие базовые чувства в человеке, и одно из таких базовых чувств – страх смерти. Всем людям страх смерти присущ, но только одни люди с ним как бы поработали и приняли неизбежность смерти, а другие каким-то образом от себя этот вопрос отодвинули. Тем более, что вся современная культура способствует тому, чтобы не думать о том, что есть смерть, что есть какое-то другое состояние человека, что есть ситуации болезни, одиночества, тяготы…

Очень часто страх смерти не осознается нами. Он может проявляться в самых разных вещах. Например, в том, что человеку страшно переходить дорогу или в клаустрофобии или в боязни ездить в метро или в лифте. Некоторые люди готовы на одиннадцатый этаж бегать по лесенке, для них совершенно невозможно зайти в лифт, в какое-нибудь замкнутое пространство. В глубине страха у всех лежит страх смерти.

Как говорил Сенека: «Для того чтобы научиться хорошо жить, нужно научиться хорошо умирать». Страшно жить тому, кому страшно умирать. Только когда страх смерти у человека уходит тем или иным способом, тогда ему становится не страшно жить.

Как мне говорит один пациент, с которым я работаю сейчас:

– Я не чувствую никакой полноты жизни, мне жутко скучно жить, а умирать очень страшно.

Т.е. и жизнь он не чувствует, ему страшно сделать любой шаг в жизни и в то же время очень страшно думать про смерть.

Поэтому если вы хотите уйти из жизни, потому что вам страшно жить, на самом деле, вам страшно умирать.

– Но они наоборот считают, что умирать не страшно.

– Это та ошибка, которую они, к сожалению, поймут в тот момент, когда уже будет поздно.

Людям, которые идут на самоубийство, может казаться, что они такие смелые, а на самом деле они трусы вдвойне, потому что они бояться не только смерти, они бояться еще и жизни. Им кажется, что они делают самостоятельный шаг, но на самом деле это шаг, к которому их подвигают обстоятельства.

Потому что когда человек действует под влиянием эмоций, это несвободный человек. Свободным человек становится только тогда, когда он делает сознательный, не вынужденный выбор. Одна из иллюзий, которая у них может быть, что я свободен, поэтому я возьму и сделаю. Так он не свободен. Он это делает, потому что ему страшно.

– Значит, получается, чтобы выйти из этого тягостного состояния, нужно преодолеть страх смерти?

– Да.

– За счет чего его можно преодолеть? Ведь смерть, по идее, действительно должна быть страшной для человека.

– Умирать становится страшно по мере того как критерием качества жизни становится удовольствие. Соответственно, тем больше удовольствия, чем ты моложе и здоровее. Старость вообще стали отдалять. Сейчас показывают тетенек, которые в 50 лет выглядят, как девушки и считают, что это очень большое достижение нашей современной жизни. Это тоже проявления общекультурного уровня страха смерти: людям страшно становиться старыми, потому что это приближает их к смерти, а смерть это так ужасно.

На самом деле нет ничего ужасного, это все замечательно, бывает прекрасная старость и прекрасная смерть. Можно вспомнить Анну Ахматову, какой она была замечательной старухой. Есть люди, которые дают нам пример того, какими можно быть в старости. Да, не молодыми, не прыгать через прыгалку, а что через нее прыгать-то всю жизнь? Есть и другие радости, которые ты начинаешь ценить, когда становишься к этому способен…

Преодоление страха смерти, начинается, наверное, с того, что человеку нужно на минутку остановиться, и обо всем этом подумать.

Есть очень интересные книги о культуре смерти. Оказывается, в то время, когда культура смерти не была вынесена из нашей культуры жизни, людям было не страшно умирать. Они понимали, что смерть – это такой этап жизни, через который всем нужно пройти, а после него начинается другая жизнь. Чего тут страшного-то? Не страшно же перейти из комнаты в кухню? Не страшно же выйти из дома на улицу? Здесь страх в том, что мы не совсем знаем, что нас ждет там, но мы знаем, что что-то там есть и что жизнь не кончается.

Только агностицизм и принцип удовольствия, которые заполонили СМИ, они и вызвали такой вот массовый страх смерти, который в свою очередь вызывает страх жизни. И замену полноты жизни какими-то суррогатами, виртуальной жизнью, которой очень многие живут.

– Получается, что нужно принять неизбежность старости и смерти. Неизбежность и нормальность, естественность этих вещей?

– Принять нужно не только старость и смерть. Вообще самая важная задача для человека – это принять всю свою жизнь такой, какая она есть. Какой он родился, блондин или брюнет, курносый или с горбатым носом, толстый или тонкий. И что родился он не в английской королевской семье, а в семье врачей в городе Ижевске. И так далее. Вот как только человек примет все то, что с ним происходит, и все то, что происходит вокруг, ему не нужно будет от этой жизни бежать. Он примет все то, что должно с ним произойти.

Но задача очень трудная, люди разучились это принимать, они готовы бежать в виртуальные миры. Чем опасен виртуальный мир? Он опасен именно тем, что человек не хочет жить в реальности, он боится этой реальности, ему о ней страшно думать, он убегает в виртуальный мир и там живет. И там кажется себе героем, всячески убивает, стреляет…

– Причем все эти герои бессмертны…

– Конечно, в виртуальном мире все абсолютно бессмертно и всегда можно вернуться назад.

На самом деле, никакая виртуальная жизнь не сравнится с реальной. Реальная жизнь настолько радостна и прекрасна, и смерть такая хорошая на самом деле – когда человек хорошо живет.

Вот есть очень интересный, замечательный человек, Фредерика де Граф, она уже много лет работает в хосписах с умирающими людьми. Мы с ней много говорили о том, как люди по-разному умирают. Какая бывает хорошая смерть, какая бывает плохая смерть. Хорошо умирают люди, которые исполнили полноту жизни, у которых нет чувства вины.

У онкологических больных на последней стадии очень сильные боли. И оказывается, боль не купируется (не снимается обезболивающими) у людей, которые категорически отрицают свою смерть, которые не хотят умирать. И наоборот – почти нет болей или очень легко купируется боль у человека, который принял свою смерть и принял свою жизнь.

Более того, известны верующие люди, которые умирали вообще без боли при страшных формах рака. Например, был такой замечательный кавказский подвижник отец Паисий, несколько лет назад он умер. У него заболела голова, болит день, другой, третий, он спустился с гор в Сухуми к своим чадам, пожаловался, что у него болит голова, сделали ему обследование, а у него рак мозга и метастазы кругом. А жалобы всего лишь – голова болит, плохо спит. Десять дней он после этого прожил, болей не было.

Т.е. для человека, принимающего свою жизнь и не страшащегося смерти, для него и смерть оказывается легкой и хорошей.

– Святые говорят, что страх смерти есть признак нераскаянных согрешений. Значит, одной только веры недостаточно, чтобы преодолеть страх смерти?

– Вера разная бывает, и она по-разному подтверждается делами. Главный критерий правильных дел – принятие себя, принятие своей жизни, принятие всего того, что с нами случается. Это не просто вера в Бога, а доверие Богу. Доверие тому, что все то, что с тобой делается, делается тебе во благо.

Есть чудесное изречение старца Силуана, это афонский подвижник 20 века, простой русский человек, принявший в молодости монашество на Афоне и сейчас прославленный как святой. Не дословно, но такой смысл – «Как хорошо живет царский сын, ему, ни о чем не нужно заботиться, у него отец – царь, он живет царских хоромах, к его удовольствию все, что он пожелает, все тут, же совершается. Вот если бы человек доверял Господу, он бы тоже чувствовал себя сыном царя. А мы чувствуем себя пасынками».

Если у человека это есть, а он в церковь не ходит, значит, он просто еще не осознал себя. Он доверяет тому, что с ним происходит. Кому он доверяет-то? Отцу! Поэтому, как показывает мой опыт, люди, у которых есть вот это чувство абсолютного принятия себя и других, они обязательно рано или поздно приходят в храм.

– Если мы говорим о приходе человека в церковь, как о важном шаге для преодоления страха, то что вы скажете о такой вещи, которая в церкви считается даже желательной, как страх Божий?

– Страх Божий – это необыкновенно радостная вещь. Если рассматривать Господа как того, кто хочет нас все время наказывать и требует от нас каких-то совершенно непосильных деяний, то, конечно, и в церковь-то ходить не хочется. И не нужно идти туда, если ты так думаешь, потому что ничего хорошего там не будет. Ведь Господь же это, наоборот, Любовь всецелая. Он только и смотрит, что бы нам сделать хорошее. Если бы у нас было духовное зрение, мы бы видели, сколько раз в день Господь нас буквально на руках от чего-то спасает, от чего-то избавляет, от чего-то прикрывает.

У меня был случай в жизни с очень близким мне человеком. Когда на колокольне Ивана Великого (в Московском Кремле) только начали звонить, его позвали туда звонари, это было в 1990-х годах. Он благословился и пошел, хоть и звонить не умел. И там наверху самый большой колокол ему руку языком раздавил. Конечно, было задействовано ЦИТО, протезирование, потому что кости были не то что переломаны, а размозжены. Было плохо, больно, трудно. Два месяца он лечился, роптал – «Я такой хороший, я причащаюсь, делаю благие дела, за что мне Господь такое сделал!»

А когда он вышел из больницы, стало совершенно понятно, что ни за что это ему Господь не сделал. Господь спрятал его в эту больницу, заставил его пройти какие-то моменты познания и уберег от очень страшных вещей, которые проходили в его окружении и на его работе. Тем самым Он сохранил ему жизнь, сохранил ему разум, сохранил ему, в общем-то все. И дал ему еще знакомство с огромным количеством хороших людей.

Что такое страх Божий? Все мы знаем, что такое любить маму или ребенка, или мужчину, или женщину. Ты хочешь доставить ему радость, удовольствие, и от него ты знаешь, что он тебя любит, даст тебе «конфетку». Так вот страх Божий – это страх огорчить любимого.

– То есть этот страх, он в другом смысле страх и он не делает человека трусливым?

– Он делает его мужественным, потому что человек чувствует за собой необыкновенную силу. И он чувствует себя наконец-то свободным.

Сейчас так мало свободных людей, людям часто приходится делать то, что их вынуждают другие. Это связано с комплексом вины, который в очень многих из нас есть. Хоть в маленькой степени, но есть. Когда человек не может сказать «нет», он говорит, что сделает что-либо, на самом деле не желая этого. Когда у человека появляется чувство силы, сознание, что за тобой стоит твой Отец, а твой Отец такой могучий, все меняется…

У меня лично всегда была мечта иметь старшего брата. У меня был младший брат, которого нужно было защищать и заботиться о нем. А я мечтала о старшем брате, о защитнике, который всем даст, вмажет и скажет – «не трогайте Ленку, а то я вам сейчас всем покажу». И вот когда в далекие времена я обрела не просто старшего брата, а Отца, который Ленку защищает абсолютно от всех и всем, кому надо, «вмазывает»… это такая радость и счастье, что, конечно, есть страх Его огорчить. Он же огорчится, если я буду делать что-то гадкое…

– Что ждет того человека, для которого это все пока теория, когда он действительно избавится от страха смерти и, может быть, в какой-то степени, приобретет страх Божий? Что произойдет со всеми этими опасностями, которые видятся ему в жизни?

– Вы знаете, это точно так же, что и человеком, которого, как хилого и слабого мальчика, привели в тренировочный зал, для того чтобы он обрел хорошую форму. Показывают ему штангу и говорят, что он будет ее поднимать. Мальчик не верит этому – «Никогда я не смогу это сделать». Конечно, не сможет в первый раз, когда он ее только увидел. Но когда потренируется, сможет.

Трудно описать, что с человеком происходит. Просто очень многие вещи отпадают, даже удивляешься, что они у тебя были. Как такое могло быть, этого вообще не могло быть! Это внутреннее преобразование, при котором человек становится другим. У него начинается другая жизнь. Но не сразу…

А иногда бывает и сразу. Видела случай, когда это произошло сразу. Мы поехали на Синай группой и жили там 10 дней. Группа была из прихожан, людей верующих, и еще батюшка взял с собой своих друзей, мужа с женой – банкиров. Я с недоумением спросила: «Чего они там будут делать, они же ничего не понимают, им бы только деньги считать», ну и так далее. Батюшка мне сказал: «Молчи! Я, может, эту поездку специально для них и затеял».

Поднялись мы в итоге на гору Синай. Если вы там были, то знаете, что там поднимаются цепочкой, каждый в своем темпе – по силам. Я шла как раз рядом с Ириной – женой банкира, мы с ней очень весело разговаривали совершенно на светские темы, как вокруг красиво, какие горы, какая природа и так далее. Когда мы поднялись, я от нее на какой-то момент отвлеклась, занялась своими внутренними переживаниями.

И вдруг я слышу невероятное рыдание. Смотрю, Ирина села на вершине Синая, прислонилась спиной к полуразрушенному храму… и три часа совершенно невозможно рыдала. Рядом с ней стоял ее муж-банкир, переминался с ноги на ногу и утирал слезы ей и себе. Я подлетела к ней: «Ириш, ты что?» Когда она смогла заговорить, она, рыдая, сказала – «Лена, как же я жила раньше? Почему мы так жили раньше?!»

Мы были все так потрясены этим. Это не просто был какой-то сиюминутный эмоциональный взрыв. Все! Они абсолютно поменяли свою жизнь. Они вернулись с Синая совершенно другими людьми.

Т.е. иногда это бывает в один момент, а чаще это происходит постепенно, что ты не замечаешь, как ты вошел хилым ребенком, а стал очень сильным спортсменом. Но главное, что это произошло, что ты изменился внутренне. Ты изменился, тебе стало в радость все то, что происходит с тобой. Тебе пересталось хотеть худеть, толстеть, наращивать волосы, вставлять линзы или еще делать массу вещей. Ты принял свою жизнь такой, какая она есть.